Двадцать вторая часть
На время управления Восточной Сибирью Синельникову пришлось решать сложные административно-территориальные вопросы. Трудность заключалась в том, что за внутрироссийскими аспектами четко просматривались международные. Такими темами являлись административное устройство восточно-сибирских и дальневосточных территорий.
Планы ликвидации института генерал-губернаторства, выделения из Восточно-Сибирского генерал-губернаторства губерний в качестве самостоятельных административных и экономических единиц долго обсуждались в правительственных кругах и в обществе. Сторонники и противники приводили много аргументов «за» и «против».
Одним из закоперщиков публичного обсуждения «оптимизации» была газета «Голос». В 1873 году она подняла этот вопрос на своих страницах. В полемику втянулась иркутская газета «Сибирь». Позиция местного печатного органа была явно ориентирована на мнение генерал-губернатора Н. П. Синельникова, который выступал против выделения отдельных губерний. История эта восходила еще к 1871 году, когда возникло мнение о полезности «разделения» огромной территории Восточной Сибири между министерствами (МВД и морским ведомством).
Предприняв длительную поездку по Дальнему Востоку, 29 июня 1871 года Синельников написал отчет министру внутренних дел, военному министру и управляющему морским министерством. Николай Петрович писал: «…По обозрении Амурской и Приморской областей я затрудняюсь уяснить себе: для чего нужно деление Восточной Сибири между министерствами? На опыте вижу только необходимость освежить край честными и усердными деятелями, прибавить чиновникам содержание, ввести новые реформы в судопроизводстве, ими упрочить уважение к закону, а потом уже совершать остальные переформирования, если они необходимы в видах правительственных».
В ответе от военного министра сообщалось, что письмо прочитал император и заметил, что мнение генерал-губернатора будет иметься в виду.
Николай Петрович в 1872 году, потерпел фиаско, когда центральная власть после его докладных записок или, как говорил сам Николай Петрович, «неустанных писаний», решила провести специальное совещание с участием ряда министров и генерал-губернатора Восточной Сибири. Все вопросы, которые поднимал Синельников были, по его собственному определению, решены «отрицательно». Даже разногласия по части винных откупов были решены не в его пользу. Николай Петрович вспоминал, что «Министр финансов Рейтерн долго говорил в защиту существовавшей питейной системы и о том, что нет возможности перевести винные подвалы за пятьдесят верст от золотых приисков».
«Местная партия» указала «Голосу», что он не знает и не понимает реальных сибирских условий. «Принимала ли она (газета «Голос» - С.Г.) в соображение знаменательные географические условия…. Известно ли «Голосу», что одних инородцев блуждает от северного океана до устья Амура более полумиллиона человек? Затем ссыльно-поселенцев находится разных уголках Восточной Сибири около 200 т. душ. При таком распределении жителей, видно, что Сибирь, начиная от Томской губернии, в силу своей отдаленности от Европейской России, может цивилизоваться лишь с помощью сильной, просвещенной власти, имеющей пока приют в Иркутске. Уничтожьте эту власть; раздробите ее между администраторами второй руки и дальняя Сибирь представит вам картину полного произвола и разнохарактерного управления».
Децентрализацию авторы статьи допускали только в тех странах, «где в обществе сознательно развиты принципы социальной, экономической и политической организации государства». Восточная Сибирь в этом смысле не была готова к подобного рода реформам, ибо житель ее «не в состоянии защитить себя, как гражданин от злоупотреблений мелких администраторов, и где он находится вдалеке от мира, выработавшего ограду своих прав в общественном мнении».
Можно было бы допустить, что редакционная статья в газете «Сибирь» намекает на причины такого положения, которые кроются в самом государственном строе, организации власти, но «Сибирь» образца 1873 года – отнюдь не оппозиционный печатный орган. Указаниями на «мелких» администраторов редакция намекала, что только крепкая генерал-губернаторская власть способна бороться с негативными проявлениями.
Развитие крупных проектов в России всегда шло сверху – надеяться, что разделенные губернии смогли бы привлечь «инвесторов», было бы ошибочно. В преддверии таких фундаментальных проектов как строительство Транссиба, освоение Дальнего Востока, гораздо проще было ориентироваться на сильную централизованную и региональную власть.
«Амурский вопрос» – огромный комплекс проблем освоения русских территорий на Дальнем Востоке традиционно был актуальным для российской империи. Здесь сходились не только государственные международные, внутриполитические интересы империи, но и личные, общественные интересы. Край возможностей манил активных людей, выдвигал выдающихся личностей, рождал массу слухов, несбыточных и наоборот вполне реальных проектов. Здесь одновременно делались и рушились блестящие карьеры.
Конечно же, Синельников был в курсе главных дальневосточных проблем.
Он, к примеру, был включен в процесс урегулирования корейского движения в Приамурье. Дореволюционная литература называет цифру 8000 человек – именно столько корейцев оказалось в пределах российского государства. И.В.Ефимов в своих заметках и воспоминаний писал, что П.Н.Буцинский. историк, исследователь Сибири, публицист правых взглядов, говорил, что у Синельникова «было какое-то особенное, я думаю, вошедшее даже в привычку, постоянное желание порицать действия Корсакова и Муравьева».
Заметим, что генерал-губернатор, как начальник края отвечал за сбережение народонаселения, за сбор налогов, за развитие территории, за ее обустройство. Разумеется, отдаленные губернии добавляли сложности и нагрузки.
Дальневосточные рубежи требовали все больше материальных и трудовых затрат, а их не хватало. Трудно сказать, понимал ли Николай Петрович геополитическое значение новоприобретенных территорий и сколь важно иметь сильные позиции государства на дальневосточных рубежах. Но складывается впечатление, что он больше был «настроен» на занятие внутренними делами, чем внешнеполитическими проблемами.
В этом смысле показательны строки из воспоминаний М.И.Венюкова:
«…А тут вдруг распространился слух, что нашей монгольской торговле грозит совершенное уничтожение. Говорят, из Иркутска, от ген.-губерн. Синельникова пришло представление, что консульство в Урге стоит дорого, а потому не лучше ли его вывести оттуда совсем? Господи! Да что ж это такое? За что такие напасти? И неужели в Иркутске не понимают, что лишись мы покровительства консула в Урге, нам и показываться в Монголию будет совершенно невозможно. Чиновники и купчишки китайские нас съедят. Ни торговли, ни транзиту не будет. Одна надежда, что в Петербурге взглянут на дело шире, чем наши домашние мудрецы, которые, как видно, не соображают, что не об уничтожении нашего влияния в Китае надо заботится, а, напротив, о его расширении, и что не закрытие консульства в Урге, а основание новых консульств в Калгане и Долон-норе должно быть нашей целью. Иначе, поверьте, не пройдет и десятка лет, как от русского имени в Срединной Империи, останется одна смутная память и несколько насмешливых анекдотов».
Другой слух из Иркутска тоже поверг Венюкова в растерянность. Речь шла о переводе Ургинского консульства в Троицкосавск. «Это уже совершенно невероятно», – недоумевал Венюков. – Зачем в собственном государстве иметь консульство».
С проблемами приморских территорий на востоке Сибири Николай Петрович столкнулся еще будучи назначенным генерал-губернатором. Он находился в столице и проходил согласования для вступления в должность.
В это самое время решался вопрос о присоединении Приморской области к морскому министерству. Тогда же генерал-адъютант Тимашев предупредил нового начальника края, что «по вопросу о разделении Восточной Сибири между военным и морским министерствами, уже оконченному в высочайше учрежденном совещании, мне не следует противоречить, а не то у меня возьмут и Забайкалье.» На это Синельников ответил, что раз решено, то и рассуждать здесь нечего, а он не стремиться управлять огромными территориями.
По просьбе императора он должен был принять участие в совещании о разделении Сибири (имеется в виду Восточно-Сибирского губернаторства – С.Г.). Сославшись, что от него было бы больше пользы в этом вопросе после личного посещения территории, он получил согласие Александра II.
Предварительно Николай Петрович получил дела совещания, затем беседовал по этому вопрос «с ее интеллигентными уроженцами, жившими в Петербурге», изучил мнение генерал-губернатора Муравьева-Амурского. После чего составил записку, которая была зачтена на одном из заседаний совещания. В мемуарах Синельникова писал: «Окончательное же дело о разделении Сибири было отложено до получения определительных сведений от начальника края. Таким образом, самое дело стало на законную почву, согласно статьи 399-й книги 2-й законов. Однако, личности, предпочитающие собственные интересы государственной пользе, парализовали предпринимаемые мною меры для улучшения устройства врученного мне края. Интриги доходили до таких размеров, которым едва ли были примеры в прошедшем».
В июне 1872 года Николай Петрович предпринял поездку для обозрения Амурской области. Инспекция только укрепила в нем мысли, что она находится в плачевном состоянии и потребует огромных средств для развития.
На почве увиденного возник конфликт с губернатором Приморского края, который административно подчинялся Синельникову. Особенность управления этой территорией состояла в том, что формально она входила в Восточно-Сибирское генерал-губернаторство, а фактически ею управляло морского ведомство.
В своих воспоминаниях Николай Петрович писал: «…выступая открыто против моих распоряжений, контр-адмирал К. являлся слишком откровенным исполнителем чьих-то посторонних внушений. Еще в бытность мою в Петербурге он получил распоряжение о разделении Сибири между морским и военным министерствами, объехать со мною восточно-приморские сибирские побережья. Адмирал К. не приехал в назначенное время во Владивосток, а позже представил мнение свое о разделении Сибири помимо меня, как генерал-губернатора и командующего округом, прямо в особо высочайшее назначенное совещание. Во мнении своем адмирал доказывал, что только под ведением морского министерства возможно достигнуть благоденствия Приморского края и расположенных в нем войск. Почтенный моряк умалчивал, что край этот, фактически управлявшийся чинами морского министерства в течение десятков лет, не ознаменовался никакими полезными административными устройствами. А пароходство на Амуре, как сообщено мною выше, достигло совершенного расстройства».
Контр-адмирал А. Е. Кроун – Приморский военный губернатор не только вел самостоятельную политику, но и прямо противодействовал распоряжениям Синельникова, выполняя приказы морского ведомства. В письме к управляющему морским министерством Н. К. Краббе Николай Петрович утверждал, что смысл противодействия Кроуна кроется в желании подчинить развитие края развитию флота.
Когда Синельников отправил в Приморскую область свое доверенное лицо полковника Черняева для осмотра войск и контроля за выполнением постановлений, контр-адмирал пошел на открытый конфликт, заявив, что не согласен с политикой генерал-губернатора в управлении Уссурийским краем.
Это было очень серьезным обвинением и неслыханным нарушением субординации.
Конфликт интересов был налицо. Каждое ведомство отстаивало свои интересы, за которыми были и интересы государства. Военно-морское министерство считало, что дальневосточные территории в грядущих столкновениях с Японией и Англией примут на себя первый удар и соответственно требуют особого подхода.
Генерал-губернатор Синельников, отвечающий за «мирное» развитие огромной территории просто не мог понять, как подведомственные области могут не выполнять его распоряжения. В системе монархического правления миссия улаживать споры и разногласия отводилась императору. Но по разным причинам этого не удавалось достигнуть всякий раз. Министр внутренних дел П. А. Валуев заметил: «Пока ген.-губернаторы не будут руководствоваться взглядами министра внутренних дел и каждый по своему толковать взгляды государя, разладица не прекратится».
Вряд ли есть смысл напоминать, что у Синельникова был немалый управленческий опыт. В данном случае он поступил как опытный администратор – быстро собрал Главный совет управления Восточной Сибири и после обсуждения действий К. телеграфировал обо всем происходящем военному министру и министру внутренних дел.
И хотя управляющий морским министерством Краббе отнесся к поведению Кроуна отрицательно, никаких административных мер из-за конфликта, к нему принято не было. Ведомство отстаивало интересы государства, так как их понимало. У Краббе ко всему прочему был огромный кредит доверия со стороны императора. В сентябре 1871 года «Московские ведомости» публикуют «Высочайшую грамоту» Николаю Краббе, в которой признаются выдающиеся заслуги в управлении и реорганизации российского флота.
Кого в этом «неправильном» круге с точки зрения управленческой было больше – Синельникова или приморских чиновников? Синельникова или столичных министров?
Нам уже приходилось касаться этого вопроса в книге «Александр Дмитриевич Горемыкин. Иркутский военный генерал-губернатор». Констатируем, что вектор движения в вопросе территориального управления был так или иначе направлен на организацию управления «как у всех» в европейской части России. За реформу ратовали многие сибирские губернаторы. (А. В. Ремнев. Сибирь в имперской географии власти в XIX —- начале XX веков. Омск. 2015. С. 503).
Записка А. Д. Горемыкина отсылает нас к началу 1884 года, когда возникла очередная идея ликвидировать Иркутское генерал-губернаторство. Именно тогда Государственный Контролер Статс-секретарь Сельский в отзыве на проект учреждения особого управления Приамурским краем, считал своевременным выделить Приамурскую, Забайкальскую и Амурские области в состав нового генерал-губернаторства и одновременно ликвидировать Восточно-Сибирское генерал-губернаторство, «так как входившие в состав его Енисейская и Иркутская губернии, по мнению Сельского, вполне однородны по местным условиям и организации управления с Тобольскою и Томскою губерниями».
Но тогда решение о ликвидации признали преждевременным. В итоге в 1887 году было учреждено Иркутское генерал-губернаторство. Якутскую область А. Д. Горемыкин настоятельно рекомендовал передать в состав Амурского генерал-губернаторства или переподчинить центральным ведомствам. Министерство внутренних дел предложение А. Д. Горемыкина не поддержало. И вот почему. Во-первых, в министерстве были уверены, что проведение сибирской железной дороги приведет к огромным изменениям в экономической жизни Сибири, «последствия которых трудно предугадать».
Во-вторых – фактор Дальнего Востока, где зрел конфликт с Японией. В ответе Горемыкину министр внутренних дел недвусмысленно намекнул, что факт «усиления нашего политического могущества на Дальнем Востоке несомненно отразится на Восточной Сибири и породит возникновение новых требований».
Не поддержали спустя почти 30 лет, когда были проведены назревшие реформы в области управления в империи.
Так что в 70-х гг. XIX века трудно было ждать модернизационных предложений от губернаторов, чья карьера приходилась на период николаевского воспитания.
И раз уж «оберегательство», пусть даже в трактовке Валуева определяло управленческие подходы, Синельников в этом смысле не был особенным по духу, не в его характере было ломать, как казалось стройную систему управления.
Понимая, что его управление Приморским краем будет блокироваться отраслевым министерством, а конфликт с приморским губернатором станет разрастаться на этой почве, Николай Петрович смело добавляет в свой очередной всеподданнейший отчет эти строки: «Я должен был вынести без всякого с моей стороны повода испытание парализацией действий, которому едва ли были примеры с того времени, как учреждены генерал- губернаторства…
С полною откровенностью объясняю, что я совершенно затрудняюсь уяснить себе обстоятельства этого дела, и не могу отделаться от крайне грустного опасения, что при всем желании действовать в пределах закона я заслужил недоверие вашего императорского величества. Если предчувствие это справедливо, то я оставлю край с искренним душевным сожалением, что не смог принести ему пользы, но со спокойной совестью, что работал для достижения этого, сколько мог по моим силам и способностям».
Совершив поездку по Приморским территориям, Николай Петрович был явно не в восторге от увиденного. Лишь Амурская область имела шанс на развитие, тем более, что он увидел потенциал переброски части ссыльных и каторжных из коренных губерний в новые территории. В одном из своих отчетов царю он прямо писал, что Амурский край способен жить за счет своих средств, а дальнейшая помощь правительства казачьему населению может привести только к тунеядству.
В 1871 году состоялось очередное заседание Особого совещания по делам Приамурского края. Министр внутренних дел А. Е. Тимашев занял выжидательную позицию, предложив конкретный вопрос увязать с общим административным устройством Сибирского края.
Время Синельникова выпало на острые дискуссии и проекты по изменению административного устройства Азиатской России. Это и болезненный вопрос собственно о существовании генерал-губернаторской власти, а соответственно и генерал-губернаторств, более ограниченной реформы управления на территории Сибири и Дальнего востока. «В свою очередь, новый восточно-сибирский генерал-губернатор Н.П. Синельников соглашался передать в ведение Морского министерства побережье Тихого океана, Охотско-Камчатский и Уссурийский края; Енисейскую губернию – в Западно-Сибирское генерал-губернаторство, а Тобольскую губернию – в непосредственное управление министерств. Он буквально умолял о скорейшем приведении к окончанию дела о новом административном делении Сибири. Но и на этот раз все попытки выработать единый проект, который бы устроил центральные и местные власти, окончились безрезультатно».
Николай Петрович уже оставил свою должность, а дискуссии продолжались и продолжались.
В итоге было создано Приамурское генерал-губернаторство из двух областей (Амурской и Приморской) с двумя центрами соответственно в Благовещенске и Хабаровске.
В мае 1873 года во Владивосток из Японии прибыл великий князь Алексей Александрович. Синельников отправился на встречу важного гостя, которая должна была состояться в селе Посольском на берегу Байкала. Здесь в мужском монастыре член царской семьи остановился на отдых. Затем отправился в Иркутск, где пробыл несколько дней, осматривая войска, учебные заведения, тюремное ведомство. Город по традиции дал «блестящий бал» в благородном собрании. В летнем театре в общественном саду состоялся спектакль. Николай Петрович и Романов расстались на границе Западной Сибири в городе Мариинске. Князь подарил генерал-губернатору свой портрет.
Визит проходил на фоне открытого конфликта с начальством в лице министра внутренних дел Тимашева и морским ведомством. Все это создавало сложности в управлении краем. Синельников стал проситься в отставку, понимая, что в такой ситуации ничего хорошего ни для него, ни для края не будет.
Он написал прошение об отставке императору и попросил увольнения. Спустя «долгое время», поскольку ответа не последовало, он отправил шифрованную депешу с той же просьбой. Последовало согласие монарха и в 1874 году Николай Петрович вышел в отставку. Генералу шел 69 год.
